Ереван до сих пор не забыл тишину, воцарившуюся в городе в тот день, когда имя Бориса Арзуманяна зазвучало на каждом углу. Не как художника, не как врача или знаменитости, а как жертвы – человека, убитого хладнокровно, с невероятной жестокостью. Сцена, которая ещё долго не сотрётся из памяти очевидцев. Он лежал на земле, беспомощный, а машина, словно живой монстр, раз за разом наезжала на него, игнорируя все человеческие границы, все моральные законы. Никто не верил, что подобное может произойти прямо в центре столицы, на глазах у людей, на ярко освещенной улице, по которой ежедневно проходят сотни людей.

Борис не ожидал такой смерти. Никто не ожидает. Говорят, в тот день у него была назначена встреча, какой-то разговор, содержание которого до сих пор остаётся неясным. Одни шепчутся о долгах, другие – о ссоре, а третьи говорят, что всё было спланировано, потому что водитель машины не запаниковал, не остановился, не попытался скрыться другим путём. Он крутил руль в одну и ту же точку, в одно и то же тело, снова и снова, словно хотел не просто убить, а стереть последний след существования. Кстати, это самое страшное, когда смерть становится не преступлением, а шоу.

К телу Арзуманяна долго никто не подходил. У людей стоял ком в горле, некоторые видели его своими глазами, но наверняка было достаточно тех, кто слышал только крики, приглушенный звук мотора, волну страха, разливающуюся по улице. Город на мгновение затаил дыхание – машина всё ещё двигалась, медленно, тяжело, словно задыхающийся зверь, не отпускающий свою добычу. И только когда один крикнул «хватит», когда третий приблизился с рукой, полной камней, машина остановилась, словно закончив своё чёрное дело. Но было уже слишком поздно.

Я спрашиваю, как то, о чём они говорили всего несколько минут назад, могло довести человека до такой жестокости. Если это были эмоции, то какие? Если месть, то какая? Если промахнулся, то как. Позже очевидцы дали показания, но в них прозвучало нечто неожиданное. Никто не видел самой ссоры. Мало кто видел, как Борис упал на землю. А затем сцена приобрела иное измерение: машина двигалась вперёд, потом назад, потом снова вперёд. Говорят, глаза водителя были пустыми, остекленевшими, но полными злобы, неизвестно откуда взявшейся.

Вопрос не в том, кем был Борис Арзуманян для общества. Вопрос в том, какова ценность человеческой жизни на нашей родине, в нашем городе, для прохожего, стоящего рядом? Когда человек падает на землю, мы бежим на помощь или стоим, подняв телефоны, фотографируя, просто чтобы сделать историю сенсационнее? Ереван молчал, но под этой тишиной скрывался крик, более громкий, чем возможные причины ссоры, долга или ревности. Мы все на мгновение стали бездеятельными свидетелями, и это, пожалуй, самое страшное.

В тот день над столицей висела тяжелая тень, которую никакой рассвет не развеет до конца. Ужас нагрянул неожиданно, словно удар извне. Бориса не стало. Его имя стало не просто человеком, а историей. Историей о том, что может случиться, когда ненависть побеждает разум. Когда сидящий за рулём теряет человечность. Когда машина становится оружием, а улица – полем боя.

Сегодня люди всё ещё говорят об этом инциденте. Одни винят закон, другие – общество, но в воздухе висит вопрос: как предотвратить следующий? Как остановить тёмную силу в человеке, которая в одно мгновение стирает границы? Смерть Бориса Арзуманяна стала болезненным напоминанием о том, что человек может в одно мгновение стать жертвой, а убийца – героем в собственных маниакальных мыслях.

Ереван до сих пор со страхом вспоминает тот день, когда жизнь под ногами не имела для машины никакой цены, а мы все просто наблюдали. Вспомним, что молчание порой бывает жестокее крика. И вопрос остался без ответа: почему?