Артём всегда был человеком ярким, уверенным, с бешеным обаянием и той лёгкой самоуверенностью, которая притягивает к себе людей. Он никогда не оставался незамеченным. Его девушки напоминали кадры из глянцевых журналов — ухоженные, модные, независимые. Мы привыкли к его выбору: эффектно, громко, на виду.

Поэтому когда он объявил о свадьбе, никто не удивился — удивились только, с кем.

Её звали Аня. Тихая, сдержанная, воспитанная. Она приехала из деревни в Воронежской области, работала учительницей в начальной школе. Без инстаграма, без наращенных ресниц, без высоких каблуков. Просто девушка с ясными глазами и аккуратной косой.

На семейном ужине царила неловкость. Тётки шептались за салатами, бабушка пыталась изо всех сил не спрашивать: «А ты точно уверена, милая?»
И даже я — хотя старался сохранять нейтралитет — не понимал: зачем?

Но Артём смотрел на неё так, будто нашёл то, чего даже не искал. Он стал другим. Мягче. Настоящим.

Через месяц после свадьбы я уехал в командировку. Мы с Артёмом делили родительскую квартиру, и он с Аней временно переехал туда. Всё было нормально. Или казалось нормальным.

Я вернулся через три недели.

И как только открыл дверь, почувствовал тревогу.

Не было никакой причины. Просто воздух казался другим — плотным, глухим, как перед грозой. В коридоре стояла абсолютная тишина. На кухне — идеальный порядок. Никаких запахов еды, никаких звуков. Всё словно застыло.

Я прошёл в свою комнату.

На столе стоял мой ноутбук. Он был включён. На экране — текстовый файл.

Файл с названием:
«То, чего я никогда не говорил»

Открыл. Прочитал.

И замер.

Это были мои мысли. Мои страхи. Мои воспоминания — даже те, о которых я сам давно забыл. Написано так, словно кто-то залез в мою голову, вынул всё скрытое и оформил в слова. И подписано — моим именем.

Я просмотрел папку. В ней были и другие файлы. От имени Артёма. От имени нашей умершей матери. Один — от имени отца, которого мы не видели двадцать лет.

Я не знал, как реагировать.

Пошёл в спальню брата. Открыл дверь.

На кресле сидела Аня.

С закрытыми глазами. В наушниках. Перед ней — блокнот, исписанный мелким почерком. Рядом стопка листов. Некоторые — с подчёркнутыми словами. Некоторые — с датами и подписями.

Я сказал только одно:

— Это всё… ты?

Она не открыла глаза. Только кивнула.

— Я не пишу. Я просто слышу. То, что висит в воздухе. То, что никто не произнёс, но что кричит изнутри.

Я ушёл. Позвонил Артёму. Он приехал быстро. Увидел бумаги. Прочитал письмо, якобы от нашего отца. Упомянуты были детали, которые знал только он. Он побледнел. Не сказал ни слова. Только сел рядом.

Через неделю они уехали.

Сняли дом в глуши. Без интернета. Без соседей.

Говорят, Аня больше не пишет.

Но иногда Артём звонит мне. Говорит, что она выходит ночью во двор. Стоит там босиком. Смотрит в небо.

А утром… на столе появляются новые страницы.

Я не знаю, кто она. Я не знаю, что она слышит.

Но с тех пор, когда я захожу в свою квартиру, я смотрю по сторонам. И ловлю себя на мысли:

Самое страшное — это не потустороннее.
Самое страшное — когда оно говорит твоим голосом.