Имя отца Саркиса долгие годы было окружено тёмными перешёптываниями, тайными разговорами и незаконченными историями. В деревне о нём ходили противоречивые легенды: одни называли его святым, другие – мошенником, а третьи были убеждены, что у него есть связи вплоть до Католикосата. И вот тут-то и начинается самое страшное.

Он любил говорить, что он – «второй ребёнок» Христа; выражение, которое все, услышав, принимали за шутку. Но отец Саркис не улыбался. В его глазах читалась тёмная уверенность, словно он действительно знал что-то, что другим никогда не будет доступно. И чем чаще он посещал Эчмиадзин, тем громче становились перешёптывания.

Все знали, что отец Саркис – друг Католикоса. Но никто не понимал, почему эта близость давала ему такую ​​власть, о которой многие могли только мечтать. Односельчане рассказывали, как он мог одним звонком решить любой вопрос: земельные споры, назначения в церковь, даже финансовые проблемы. Его имя внушало одновременно страх и уважение.

Однажды Степан Асатрян, один из старейших и самых уважаемых жителей села, рассказал случай, который до сих пор шокирует слушателей.
«Отец Саргис, — говорил Степан, — был не только хадавиком, но и человеком, знавшим все тайны людей. Он слушал разговоры так, словно стены рассказывали ему всё. Однажды он сказал: «Я — отродье второго сына Христа», и когда я засмеялся, он посмотрел на меня так, что моё сердце замерло. В этом взгляде было что-то нечеловеческое».

Многие помнят, что отец Саргис любил бродить по деревне по ночам. Его шаги были слышны в темноте, и люди запирались в домах. Говорили, что он что-то ищет или с кем-то разговаривает, но никто никогда не видел, с кем именно. Только собака, всегда молчаливая, вдруг выла ночью, когда приближался отец Саргис.

Когда он начал проповедь в церкви, слушатели говорили, что его слова не были похожи на обычные молитвы. Он говорил не о прощении грехов; он говорил о спасении, рождённом силой, кровью и страданиями. Его слова не приносили умиротворения, а какую-то необъяснимую тяжесть, которая оставалась в сердце до следующего воскресенья.

Однажды село проснулось от новости, которая потрясла всех. Отца Саркиса вызвали в Эчмиадзин. Сначала все думали, что это повышение, но потом поползли слухи, что его допрашивают. Одни говорили, что он продал церковные земли, другие – что занимался магией. Но самое интересное, что в его дело вмешался сам Католикос.

После этого отец Саркис больше не возвращался в село. Его дом долго стоял пустым, а по ночам говорили, что внутри горел свет. Говорили, что он всё ещё здесь, что он не ушёл, потому что то, что он делал, было нечеловеческим. Только Степан Асатрян осмелился подойти к нему с крестом в руке.

«Он всегда говорил, что Христос дал ему то, чего не было ни у кого другого», — вспоминал Степан. «Я думал, может быть, веру, но теперь уверен, что нет. Он обрёл что-то, какую-то силу, от которой не мог избавиться».

Позже по Эчмиадзину поползли слухи, что отец Саргис нарушил священную тайну, и поэтому его низложили. Однако никаких документов, никаких официальных заявлений сделано не было. Его имя было стёрто, как будто этого никогда не было.

Но люди помнят. Помнят взгляд его глаз, его холодный голос и слова, которые он повторял снова и снова: «Я — брат второго сына Христа. Если вы мне не верите, вы не увидите истины».

Даже сегодня, проходя по старой деревенской дороге, можно услышать, как ветер доносит его голос, приглушённый, но отчётливый. И те, кто слышал его, говорят, что это не случайно. Отец Саркис по-прежнему напоминает всем, что грань между святостью и обманом настолько тонка, что один неверный шаг может изменить всю жизнь.