Я никогда не думала, что однажды окажусь в такой ситуации. Что человек, которого я называла своим мужем, сможет заставить меня отказаться от самого святого — от ребёнка, который даже не успел увидеть этот мир. Когда я узнала, что беременна, всё вокруг стало другим. Мир наполнился светом, надеждой, смыслом. Каждый день я просыпалась с улыбкой, гладила живот и шептала: «Я жду тебя, моя малышка».

Но счастье длилось недолго. В тот день, когда врач сказал, что у нас будет девочка, всё изменилось. Лицо моего мужа — Арама — потемнело. Он молчал, но я видела, как в нём будто что-то оборвалось. Я тогда не придала этому значения. Подумала, что он просто растерялся. Ошиблась.

С тех пор всё пошло под откос. Он стал холодным, раздражительным, избегал разговоров. На мои попытки заговорить отвечал грубо:
— Я хотел сына. У меня должен быть наследник, а не девчонка.

Эти слова я запомнила навсегда. Я пыталась объяснить, что ребёнок — это дар, что не важно, кто родится, главное, чтобы был жив и здоров. Но он словно окаменел.

Через пару дней в наш дом начала приходить его мать — женщина, которую я и раньше не любила за её холод и гордость. Она садилась напротив меня и, глядя прямо в глаза, произносила:
— Не позорь семью. Нам нужен мальчик. Если уж с первого раза не получилось — исправь ошибку.

Ошибку… Они называли моей ошибкой живое существо, часть меня, маленькое сердце, которое билось под моим сердцем.

Я плакала ночами, молилась, искала хоть кого-то, кто бы поддержал. Но вокруг — тишина. Родные не вмешивались, друзья отворачивались, а он — мой муж — стоял на своём. Он говорил:
— Если ты не сделаешь этого, можешь собирать вещи.

В тот день я пошла в клинику. Врач долго на меня смотрел, будто ждал, что я передумаю.
— Вы уверены? — спросил он тихо.
А я молчала. Арам держал меня за руку, но это не было прикосновение любви — это была железная хватка, давление, угроза.

После всего я вышла из кабинета словно пустая оболочка. Внутри не осталось ничего — ни любви, ни веры, ни жизни. Я чувствовала, будто у меня вырвали кусок души.

На следующий день он даже не заговорил со мной. Включил телевизор, налил себе кофе, как будто ничего не произошло. А я сидела в углу комнаты и думала: как я дошла до этого? Как позволила, чтобы мной управляли, как вещью?

С тех пор прошёл год. Я ушла. Ушла без шума, без скандала. Просто собрала вещи и вышла, не оборачиваясь. Я больше не могла жить под одной крышей с человеком, который убил во мне материнство.

Теперь я живу одна, снимаю комнату, работаю. Иногда по ночам слышу, как где-то в голове звучит детский смех. Я просыпаюсь в слезах и шепчу:
— Прости меня, моя девочка. Я не смогла защитить тебя.

Каждый день я думаю о ней. Думаю о том, как бы она выглядела, каким был бы её голос, какой была бы её улыбка. И я клянусь: если когда-нибудь Бог снова подарит мне ребёнка — я больше не позволю никому решать его судьбу. Никому.

Эта история — не просто моя боль. Это крик тысячи женщин, которых заставляют отказываться от своих детей ради ложных традиций, ради мужского «я так сказал». Это преступление против жизни, против самой сути материнства.

Сейчас я уже не боюсь. Я научилась говорить «нет». Научилась быть собой. Пусть я одна — но я свободна. И если кто-то скажет, что женщина с дочерью не может быть счастливой — пусть посмотрит мне в глаза. Там, где раньше была боль, теперь есть сила. Сила матери, которая потеряла, но выжила.