Тишина, на мгновение повисшая в жарком, пыльном коридоре избирательного участка, взорвалась так внезапно, что даже огни камер, казалось, засияли ярче. Все присутствующие почувствовали, как воздух стал тяжелее, когда вперёд вышел мужчина средних лет с мрачным лицом и стиснутыми челюстями и повысил голос таким тоном, что даже самые опытные члены комиссии вздрогнули.

«Я превращу ваши дни в ад, если вы не зарегистрируете мою жалобу прямо сейчас. Я предупреждал вас, что эти игры аукнутся вам многократно».

В зале царила смесь паники и напряжения. Казалось, каждое сказанное слово, каждое движение могли обернуться взрывом. Этот человек принёс с собой не просто очередную обиду, а волну напряжения, грозившую поглотить весь процесс.

Члены комиссии пытались его успокоить, но его взгляд, полный неукротимого упрямства и годами сдерживаемого гнева, ясно показывал, что он пришёл не просить, а требовать.

Он настаивал, что его родственник отсутствует в списке избирателей, и что это было сделано намеренно. Окружающие пытались понять, было ли это просто личной обидой или прелюдией к чему-то более глубокому и опасному. Люди начали шептаться: одни говорили, что это организованная провокация, другие уверяли, что обида этого человека реальна.

Со стороны было ясно, что он пришёл на долгую драку. Но после первого крика ситуация начала выходить из-под контроля. Слегка запаниковавшая женщина, которая пришла ждать своей очереди, села на стул, хватаясь за сердце. Несколько молодых людей начали снимать каждый удар, каждое столкновение, и это только усугубило ситуацию.

Мужчина снова вышел вперёд.

«Вы думаете, что слово одного человека ничего не значит. Но если вы заставите замолчать одного человека, завтра вы заставите замолчать своего соседа, а послезавтра — его семью. Я этого так не оставлю. Когда я сказал, что превращу ваши дни в ад, я это имел в виду».

В этот момент всё накалилось. Молодой член комитета попытался подойти, но мужчина оттолкнул его рукой. Люди в зале встали со своих мест: одни испугались, другие, наоборот, подошли ближе, словно ожидая, что будет дальше.

Снаружи уже послышались торопливые шаги. Вошли полицейские. Их холодные, но настороженные взгляды говорили о том, что это не рядовой инцидент. Они попытались подойти к мужчине, не поднимая шума, но тот не поддавался. Вместо того чтобы вернуться на место, он ещё больше повысил голос, на мгновение став центром внимания всего зала, от которого исходило напряжение.

«Вы всё это создали. И если вы не выслушаете и не ответите сейчас, мне придётся применить то, что я уже сказал, на практике. Вы ответите, все вы».

Люди ждали, затаив дыхание. Один из полицейских осторожно подошёл, пытаясь успокоить его словами, а не силой. Однако мужчина показал, что больше не готов уступать, больше не готов к диалогу. Накопившиеся в нём обида и боль достигли апогея.

В конце концов, его окружила полиция и вывела из зала, но напряжение ещё долго сохранялось, отражаясь на стенах, дверях и даже во взглядах людей. Казалось, эти несколько минут разорвали покой избирательного участка, показав, какие взрывы могут происходить там, где реальная жизнь пересекается с ощущением несправедливости.

После этого комиссия попыталась навести порядок, но всё изменилось. Помимо бюллетеней, сверкающих под прожекторами, на столах лежали незаконченные слова, люди волновались, а в коридоре чувствовалось, что это не шутка, не простое недовольство.

Эта фраза: «Я превращу ваши дни в ад» всё ещё владела умами людей, грозя новым взрывом. Многие ушли, уверенные, что этот этап ещё не завершён; у него ещё будет продолжение, возможно, более острое, возможно, более опасное.

Выборы здесь ещё не закончились. А напряжение и чувство страха стали неразлучными спутниками.