В тот день солнце так и не зашло. В тот день армянская литература беспомощно кричала, потому что ее самый красноречивый голос, Паруйр Севак, был заглушен навсегда. Официально — автокатастрофа, на самом деле — запланированное замалчивание. Реальная история была раскрыта годы спустя, и она ужасает даже тех, кто когда-либо верил в совпадения.

Паруйр Севак. Имя, которое звучит не только на страницах литературы, но и в пульсе народа. Его речь нарушила тишину, его письмо превратилось в крик. Он был поэтом, но также и опасностью. Опасностью для системы, которая заглушила сотни языков. Но Севака нельзя было заглушить пером, поэтому они решили сделать это с помощью автомобиля.

17 июня 1971 года произошло то, что официально было классифицировано как автокатастрофа. Автомобиль Севака, Volkswagen, столкнулся с огромным грузовиком. Столкновение со смертельным исходом. Его жена, Нелли Менагаришвили, также была доставлена ​​в больницу. Но с этого момента начались первые странности. Ни один журналист не осмелился опубликовать все подробности. Не появилось ни одного очевидца. Фотографии спешно изъяли из архивов. А крики матери, которые все еще раздавались по ночам в деревне, остались без ответа.

Спустя годы был тайно опубликован документ, который никогда не должен был быть опубликован. Затем последовали мемуары, воспоминания сотрудников советских спецслужб, которые сегодня можно найти только в закрытых архивах или архивах, защищенных паролем. Все эти источники в совокупности приводят к страшному выводу: Паруйр Севак был убит. И не из личной мести, а на государственном уровне, как опасный интеллектуал, которого больше нельзя было контролировать.

Паруйр Севак не боялся говорить то, о чем другие боялись даже шептать. Он написал «Молчаливую колокольню» — книгу, в которой открыто осуждал Геноцид 1915 года, считавшийся в советское время чуть ли не государственным преступлением. Он говорил о самобытности армян, требуя справедливости и памяти в то время, когда все остальные говорили только о «дружбе» и «братстве».

И это не осталось безнаказанным. За Севаком следили. Он сам рассказал об этом своему ближайшему окружению. За ним следили даже на литературных мероприятиях, в книжных магазинах, в его собственной квартире. Его телефонные разговоры записывались. А когда поняли, что цензура его не остановит, было решено физически преградить ему путь.

Обстоятельства аварии так и не были раскрыты. Никаких конкретных ответов, никакой полной экспертизы. Документы были либо «утеряны», либо сожжены. А водитель грузовика, по некоторым данным, исчез сразу после инцидента. Никаких дополнительных допросов, никаких повторных экспертиз. Только молчаливые похороны и темнота.

И именно это заставляет нас каждый год подходить к могиле Севака молча, стиснув зубы. Мы как народ никогда не могли говорить правду вслух, потому что это было слишком опасно. Но сегодня, спустя десятилетия, когда из секретных архивов всплывают неоспоримые факты, становится ясно, что Паруйр Севак стал жертвой идеи, а не случайности.

Его лицо, светлое, улыбающееся, с глубокими глазами, как сохранилось на последней фотографии, стало символом. Но рядом с этим изображением теперь есть и леденящий душу черно-белый снимок его раздавленной, безмолвной в металле машины. Два изображения, которые говорят об одном: Паруйр Севак не погиб, его убили. Убили за свои слова, за свой свет, за свою бесстрашную правдивость.

Сегодня эта история должна звучать не как легенда, а как требование признать правду. Как напоминание о том, что свободомыслие всегда было угрозой диктатурам. Севак был не только поэтом. Он был воином за слово, за правду, за справедливость. И он ушел из жизни так же, как и жил, с высоко поднятой головой, с победным пером в руке.

И если вы когда-нибудь спросите, кто убил Паруйра Севака, помните, это сделала система, которая боялась света. Но свет Севака оказался сильнее их. Он продолжает светить, даже посреди тьмы.

И пока эти яркие глаза сияют в памяти тысяч его читателей, Паруйр Севак жив.
Он жив, отвергая смерть.
Он жив, нарушая тишину.
Он живёт как победа.