Она жила одна. Ее звали госпожа Шушаник. Ей было 83 года. Дом находился в темном районе на западе Еревана, окутанный стенами времени и забвения. Дверь была ржавой, комната была наполнена запахом лекарств и отголосками прошлого. У нее было все, кроме одного, чего никогда не бывает у половины человечества: не утраченной любви, но утраченной заботы.

Много лет назад Шушаник была одним из лучших учителей в городе. Десятки учеников, сотни благодарных родителей, почетные грамоты, награды. Но годы беспощадны. Ее сын был за границей, ее дочь вышла замуж в России, и рядом с ней никого не было. Ее тело было слабым, она ходила с костылем, ее память местами терялась, но ее сердце все еще искало.

И однажды, когда боль усилилась и тишина сдавила ее сердце, она взяла листок бумаги и прикрепила записку на жестяной банке за дверью.

«Я одинокая и больная женщина. Тому, кто будет заботиться обо мне и ухаживать за мной всю оставшуюся жизнь, я отдам все, что у меня есть».

У нее было все, что ей было нужно: квартира в центре города, немного золота, пара старой мебели, две комнаты, одна солнечная, другая полная воспоминаний. Но его предложение было не о материальном. Он хотел человеческого присутствия, а не корыстной эксплуатации. Но тот, кто ответил первым, этого не знал.

Его звали Айк. Ему было 27 лет. Сначала он просто заинтересовался. Он сказал: «Бабушка, по крайней мере, ты не голодай, я приеду и позабочусь о тебе». И Шушаник сияла надеждой в глазах, которой она не видела пятьдесят лет. Она не заключала никаких договоров, не просила гарантий. Она верила.

Сначала все было хорошо. Айк ходил в магазин, приносил воду, вызывал врача. Бабушка снова начала говорить, читать и даже улыбаться. Он начал заваривать ей чай, рассказывать о своих преподавательских днях, доставать из шкафа старые альбомы и показывать ей студенческие фотографии.

Но у каждой красивой вещи есть тень.

Через два месяца Айк начал приходить поздно. Потом он остался ночевать. Сначала бабушка была счастлива, единственное, что составляло компанию, — это звуки, наполнявшие дом. Но потом в дом стали приходить непонятные люди. Ночью играла музыка, соседи жаловались. Бабушка была озадачена. Но Айк сказал ей: «Мама, я с тобой, будь спокойна».

И в этом самом спокойном слове таилась буря.

На второй месяц он убедил бабушку подписать документ, якобы траст. Но документ, как оказалось позже, был не только завещанием, но и полной передачей имущества, безвозвратно. Бабушка не поняла; бумаги расплывались перед глазами, сердце потемнело от надежды.

Когда одна из соседок, бабушка Лусик, заметила, что Шушаник начала говорить испуганно, она позвонила в общественный центр. Молодой журналист заинтересовался ситуацией и случайно узнал, что дом уже сменил владельца. А бабушка живет в том же доме, но уже как временный житель.

Журналистка пошла к дому и встретила госпожу Шушаник. Со слезами на глазах она только сказала:
«Мне не нужны были деньги. Мне хотелось, чтобы кто-то сказал «доброе утро».

История разошлась по Интернету. Все СМИ заговорили об инциденте. Айк сначала никак не отреагировал, но когда началось расследование, он заявил, что бабушка отдала все добровольно. Но вопрос был в другом: если бабушка согласилась, то почему она молча плакала за закрытыми дверями последние несколько дней?

Начался судебный процесс. Дело приобрело резонанс. Вмешались благотворительные организации. Многие требовали отменить передачу права собственности, вернуть дом жене.

Но бабушка всем твердила одно:

«Я хотела заботы, а получила договор».

Сегодня она живет в общественном доме. Она ест три раза в день, у нее есть няня, есть электричество, вода, кровать. Но у нее нет дома. Никто больше не говорит «доброе утро, дорогая мама».

Эта история — звонок-будильник. Не только об одиночестве. А о том, как простая записка на стене может открыть сердце человека, но принести не любовь, а прибыль.

И вопрос так и повис в воздухе.

Сколько людей сегодня постят такую ​​записку, надеясь, что кто-то придет с сердцем, а не с рукой?

И какова ценность имущества, когда душа остается без хозяина?

И в конце слова бабушки журналисту:

«Я жива, но без дома. А дом — это не четыре стены. Это тот единственный голос по утрам, который говорит тебе: «Ты мне нужен».