Утро начиналось как обычно. Солнце едва показалось из-за холмов, в деревне всё было тихо. Но тишина обманчива — потому что именно в такие моменты, когда кажется, что ничего не происходит, рождаются слова, способные стать оружием.

Сначала это была просто тревожная новость. Где-то на границе снова обсуждают вопрос: дать ли Азербайджану так называемый «Зангезурский коридор». Снова разговоры о «мирной дороге», снова — о «взаимных уступках». Кто-то в столице, удобно устроившись за столом, на полном серьёзе обсуждает, как можно пустить турка по армянской земле. Но на юге, в одной из армянских деревень, всё решилось иначе. Там один человек вышел вперёд и сказал вслух то, что стало криком тысяч:

«Турку коридора не будет. Ни с боем, ни без боя. Никак.»

Он был не политик. Не генерал. Не известный деятель. Простой сельский учитель, Армен Саргсян. Тихий человек, который каждый день учил детей родному языку, рассказывал о Нжде, о Сасунцах, о боли и гордости, которые держат этот народ на ногах столетиями. Он не выходил на митинги, не стремился в эфир. Но в тот день он стоял на площади, с ружьём через плечо, среди односельчан, и в его голосе была такая уверенность, что никто не посмел усомниться.

Его слова подхватили. Они стали распространяться со скоростью пламени. Сначала — по деревням, потом — по городам. Люди начали повторять:
«Пусть знают: хоть с боем, хоть без, но турку дорогу через армянскую землю никто не даст.»

Армения зашевелилась. Тысячи, десятки тысяч — встали. Без приказа, без организаторов. Сами. С флагами, с песнями, с гневом в груди и страхом — но не перед врагом, а перед будущим, которое хотят навязать за спинами народа. Люди начали дежурить у границы. Пожилые и молодёжь, мужчины и женщины. Их не интересовали закулисные дипломатии, их волновало только одно — не отдать землю.

Им не нужно объяснять, что такое хождение врага по твоей земле. Им не надо показывать карты и схемы. Они знают: откроешь один путь — завтра потребуют больше. Позволишь пройти — завтра придут с оружием. И неважно, как это назовут — «мирный проект», «экономическая артерия», «региональная стабильность».

В деревне, где начался этот голос, никто не готов к компромиссу. Не потому что хотят войны. А потому что они видели, что бывает, когда предают память. Они теряли детей, братьев, мужей. Они хоронили под пулями. Они жили в страхе и снова поднимались.

Их невозможно уговорить. Их невозможно купить.

Они говорят просто:
«Если хлеб должен прийти через турецкий коридор — лучше посеем сами. Если мир — это уступка оккупанту, нам такой мир не нужен. Мы не боимся войны. Мы боимся, что забудем, кто мы.»

Эти слова — не лозунги. Это — клятва. И они уже стали больше, чем просто высказыванием. Это стало новым символом сопротивления.

Власть молчит. Боится? Не знает, что делать? Или — готовит «подписи»? Людей это больше не волнует. Потому что теперь народ говорит за себя.

По всей стране пошла волна:
«Турку — ни коридора, ни прохода, ни тропинки.»
И если завтра кто-то осмелится положить подпись под чем-то противоположным, он должен знать:
эта подпись не будет иметь силы.

Потому что сила — уже не в кабинетах. Сила — в деревнях. В людях. В тех, кто держит винтовку. В тех, кто держит лопату. В тех, кто держит землю — руками, сердцем, кровью.

Эта история ещё не закончилась. Но финал её решится не в столице. А там, где на закате звучит:

«Здесь турецкой ноги не будет. Ни с миром, ни с войной. Никогда.»

Расскажите об этом. Передайте. Это не просто слова — это линия, которую никто не переступит.